Пик Турист – 3954 м. Троица полуночников под лавинкой.

       Если емко – горная суббота 22 ноября 2014 года была для троих мужиков азартным днем.  Безотрадная скука к нам не заходила. Ее изуверски распяли и сожгли в золу.

       Даник на недели уверенно зазывает в однодневный марш-бросок на пик Пила; и вот в итоге на зов которого отзываются лишь реанимированный уже Юрсен и изголодавшийся по разреженному воздуху Вит. Да тут – Старая гвардия восходителей поди уже скооперировалась, не хватает только парочки индивидов для полного комплекта – но кто закопан в обстоятельства, кто прихворал чутка, а кто дурью пошло мается или обкурился вконец ею.

       Однако жажда густой тишины, мышечного напряжения и умиротворения мыслительного хаоса заставляет нас совершать перечень бредовых действий. Встать средь ночи, одеться как клиент олимпийского дурдома, поехать, зевая львом, на юг в снежно-ледовые дебри, вылезти в высокогорную темноту, обжигающе холодную, и пялясь на яркие звезды, начать движение к некой груде скал там далеко наверху.

       02:30 утра. Целеустремленный подъем  из постели. 2 час сна – сколь же это скудно после пятничной рабочей толкотни. Мгновение и Данияр уже несет нас троих в машине по ночному городу, окутанному густым маревом сырого тумана. Филигранно входя в ледяные повороты серпантина, водила разрезает светом включенных фар вязкую и одинокую тьму раннего ноябрьского утра.

       Азарт под номером один.

       Перед обсерваторией стоит закрытым красно-белый шлагбаум. Механизм «закрытия» представляет собой недооцененную нобелевским комитетом, гениальную мишуру из двух цепей, металлического кольца и двух замков. Вылезаю из кабины авто и пинаю снег по пути к хибаркам пограничников. «Здравья желаю. Вот документы. Трое. Да что Вы, нет, мы просто альпинисты (гордо), потому и так рано. Не впервой ведь уже, раньше проблем не было». –С  восьми утра, значит, откроют, угу, да-да, а за поворотом уже Киргизия, нарушение границы – слушаю объяснения-оправдания служивого,  -А если с вами там что-то случиться, потом мне выговор, дескать, по какой причине пропустил ночью гражданских, на БАО, вот, недавно мальчик с девочкой замерзли. Не обижайтесь – нас тоже поймите. Нельзя. Не могу пропустить сейчас, ждите восьми утра.

       Денег не предлагаю – ибо ученный – тут дарственное продовольствие со сладостями и уважительный разговор по душам ценнее.

       По возвращении с «пустым корытом»  к автомобилю происходит обсуждение альтернативных вариантов.  

       -Молодежка?  -Чё? -БАП. Мучительный итоговый консилиум – оставим машину у шлагбаума и рванем на БАП. Но нужно ведь разузнать у стражников границы не потревожит ли их служивое умиротворение припаркованная недалеко машина, а то еще от злости расстреляют из сто седьмых калашей это чудесное авто.

        Повторный выход к армейской базе. Мне становится уже веселее – от абсурдности то ситуации. «Начальник, а если то-да-се  и вот так вот? Ну как? И, вообще, уже целых 50 минут прошло с нашего приезда. Тут на часах 6 утра с гиком, то бишь 2 часа осталось до «официального разрешения» и скоро вообще восход. Короче, может харе уже кота за мошонку тянуть плоскогубцами (чуть более политкорректно – у него за плечом чернеет автоматическая винтовка)». – Жарайды (хрен с тобой, езжайте уже).

       Другой уже боец отправляется к авто у шлагбаума, проверяет багажник оного, наши удостоверения личности, и в качестве, видимо, мажорного заключения всего процесса спрашивает очень тихо и спокойно в тот момент, когда я уже открываю дверь дабы сесть в авто. – А кола есть…, ну…, кока-кола? У меня на лице расплывается несдерживаемый покер-фэйс недоумения: «Нет, вода питьевая и чай в термосах». – Хм, ладно (очень грустно). Открывает шлагбаум.

       Так вот оно что! Час болтовни про погранзону, замерших у озера влюбленных и суровое начальство разрешается мигом, безболезненно и просто несколькими бутылками пепси-спрайтового рая.

       Мировоззрение болезненно переворачивается.

       Азарт под номером два.

       Юра обескуражено констатирует неожиданно большое количество снега. Утренние сумерки. Темная картина сюрреалистична и мистически прекрасна. Месим свежий и рыхлый снег в сторону ущелья Проходного. Прилично уже сбросили с Космостанции, чуть забирая в южную сторону. Белой крупы  выпало столь большое количество, что учитывая нынешний состав в три тела и их спортивные кондиции, без колебаний переориентируемся с пика Пила на более высокий, но много близкий и изрядно обхоженный всеми пик Турист. Только теперь мы забабахаем первопроход по северо-западному гребню, в направлении которого и утапливаем пухлый снег по крутому склону.

       Еще при спуске с «космоса» слышим характерное и пронизывающее уханье снизу, которое периодически резонирует вздрагиванием через снежное болото. Уу-ух. Уу-ууух.

       Две-трети пути по крутовастенькому склону в занимающейся заре посветлевшего неба пройдены. Впереди методично пашет Юрсен, далее через 8-10 метров карабкаюсь я, еще метров 15 ниже меня успешно не отстает замыкающий Даник. Сосредоточенно пялюсь на свои шагающие в припорошенных ботинках ноги, сам глубоко погруженный в пространные думы. Дышу с упоением, отключившись от всего окружения.

       До ушей долетает какой-то несформированный и неусвоенный еще мозгом гулкий звук, за ним второй более отчетливый сверху, но тоже какой-то сдавленный – «Лавина!».  Поднимаю взор наверх и две секунды хмуро и отупело с недоумением наблюдаю, как сверху же по склону на меня, чуть разгоняясь, движется во всем доступном поле зрения белая объемная масса, а в крайней правой части этого хаоса безвольно маячит неумолимо плывущая вниз следом верхняя четверть тела Юрсена – голова и плечи. Снег под собственными ногами тут же разрывается широкими трещинами и начинает скоро двигаться вниз, увлекая меня, неприятно теряющего равновесие.

       Ни каких рефлексий, даже мимолетных. Ни каких бла-бла-рассуждений и пустых колебаний. Страх –  тоже такой тормоз – пока-аа начнет ленно просыпаться, тугодум убогий. Сумасшедший рывок полный нутряного инстинкта в левую сторону. Широченный шаг-прыжок, за ним второй тщетный – бесполезно. Утопаю, кругом вязко – все равно несёт вниз. Отвратительное ощущение. Падаю волчком на бок тела и скалкой остервенело прокручиваюсь далее траверсом влево. Мгновение и встав, осознаю, что крутая под углом твердь больше не движется. Внизу уже в пяти метрах от меня стоит Даник и, замерев,  смотрит вслед «летящему» далее в снежном месиве уже намного ниже нас Юрсену. Голова последнего видна все время пока лавина достигает выполаживания там, в начале подъема, постепенно останавливая свой мощный ход. Снег – пухообразный и рыхлый везде покрывает нижний слой другого, слежавшегося пластом, и мы видим, как Юрсеновский силуэт выбирается-таки самостоятельно. Замирает, высясь среди остановившейся груды снежных блоков, несколько секунд стоит статуей, потом начинает неспешный повторный подъем к нам наверху.

        Но снега еще не столь достаточно, посему опасности там по конечному факту – кот наплакал. Вот было бы его в два раза больше.

       Далее вечером при спуске с пика по его северному склону Юрка выходит в авангард «разминировать» склон. Идем, сохраняя дистанцию. Он пропахивает снег на треть всего склона, останавливается у одиноко торчащего камня. Спускаюсь я до его позиции, и далее выхожу вперед. Шаг и еще с десяток. Уу-ууух. Весомый звук. Корка снега покрывается трещинками. Ору, чтобы остановились и не шли ко мне. Однако звук этот порожден зрелищем в 20 метрах слева от нас, где еще одна лавина, менее весомая и быстрая, начинает неспешный спуск вниз.

       Азарт под номером три.

       Юрсен тропил и выкладывался основательно. Даник утрамбовывал и выкладывался на полную. В итоге мы хорошо сходили, совершив некое замкнутое  крюк-восхождение на сравнительно простенькую вершину, которая, тем не менее, преподнесла пару сюрпризов. А уж виды какие чарующие были.

***